Куда уходит счастье.

Вера проснулась от, доносившихся издалека, хлопков. Она открыла глаза и встала. Было уже совсем светло и, раздвинув деревянные створки ставней, прикрывавших балкон, вышла посмотреть откуда доносятся эти странные звуки. Залитая утренним солнцем улица, была пустынна. Медленно полз трамвай, по противоположной стороне промчалась машина.

Хлопки повторились. Теперь она явно слышала их откуда-то сверху. Подняв голову, она увидела на ярко-голубом небе черные шары дыма, среди которых серебряной змейкой метался маленький самолетик, оставляя за собой тонкую белую полоску. То, как он уворачивался от вновь появляющихся шаров, завораживало. Вера с интересом наблюдала за происходящим, когда на балкон вышел ее папа, а следом за ним появилась и мама.

 — Пойдем, дочка, отсюда, — сказал отец. — Не равен час какой-нибудь осколок прилетит.

 — Кто это? — спросила мать.

 — Израильтяне, — ответил он, уводя девочку в дом. — Совсем обнаглели! Уже над Каиром летают.

 — А что им здесь надо? — спросила Вера.

 — Наверное, самолет-разведчик. Очень высоко летит, зениткам не достать.

Вера увидела, как в холл вышли соседи по квартире. Виктор Иванович был летчиком-инструктором, он учил арабов летать на советских самолетах МИГ-17. Об этом он часто рассказывал, когда все собирались вечером за общим столом. Маргарита Васильевна — его жена — занималась воспитанием их малолетнего сына.

 — Что там? — спросил Виктор Иванович отца.

 — Израильский фотограф.

 — Далеко забрался. Мало им Суэцкого канала. Решили наш аэродром проверить.

 — Похоже на то.

 — Какой аэродром? — вставила Вера. — Это тот, что за городом?

 — А ты откуда знаешь? — притворно строго спросил Виктор Иванович. — Это военная тайна!

 — Хороша тайна! — довольная своей осведомленностью, ответила девочка. — Его с крыши нашей гостиницы видно, он там за барханами.

И она показала рукой в сторону балкона.

 — Ничего от них не спрячешь! — улыбнулся Виктор Иванович и вышел на балкон.

 — Что это громыхает? — послышался недовольный голосок из коридора.

 — Разбудили маленького! — захлопотала Маргарита Васильевна, подхватывая пятилетнего мальчика на руки, трущего кулачками заспанные глаза. — Плохие дяди разбудили Мишеньку своими пушками, не дают Мишеньке поспасть.

 — Почему же они плохие? — возразила Вера. — Это же наши отгоняют израильский самолет от военного аэродрома.

Маргарита Васильевна улыбнулась, ничего не ответив, и унесла мальчика в свою комнату.

 — Ну и не наши, а арабы, — тоже улыбаясь возразил отец. — Мы здесь только обучаем их применять наше оружие и самолеты.

 — Раз мы учим египтян, значит, мы на их стороне, и значит, они наши. — не сдавалась Вера.

 — Хорошо, пусть так, — согласился отец. — Будем считать, что это салют в честь твоего Дня рождения!

 — Да, у меня же сегодня День рождения! — радостно воскликнула девочка. — Где мои подарки?

 — Сначала умойся, приведи себя в порядок и садись завтракать, а потом уже поговорим о подарках. — вмешалась мама.

 — Так День рождения уже наступил! — возмутилась Вера. — При чем тут умывание?

 — День рождения — не повод не слушать маму. — строго сказал отец. — Марш умываться. Скоро школьный автобус придет.

Вера сделала вид, что обиделась и побрела по длинному коридору в сторону ванной комнаты. В этот момент с балкона вернулся Виктор Иванович, и девочка прислушалась к разговору папы и летчика.

 — Высоко летит. — сказал Виктор Иванович. — Зенитки его не достанут.

 — А что же перехватчики не поднимут? — спросил папа.

 — У МИГ-17 потолок меньше 15 тысяч метров, а разведчик идет чуть выше. Сюда бы МИГ-21, тот бы его достал.

 — Что же наши не дадут его арабам?

 — А что это изменит?

 — Воевать лучше будут. — ухмыльнулся отец.

 — Ты сам-то в это веришь? — рассмеялся летчик. — Расскажу тебе историю. Упал у нас на учебном полете самолет. Ни с того, ни сего. Противника не было, и погода, как сейчас — видимость за горизонт. А он вдруг начал падать и вошел в штопор. Вызываем по радио пилота — молчит. На предельной высоте сработала катапульта. Самолет в дребезги. Начинаем разбираться. Пилот молчит, не знаю мол, перестал слушаться управления. Отстранили от полетов. Через некоторое время еще один самолет в дребезги. И тот пилот молчит. Взял данные по обеим катастрофам, сижу сверяю. Все вроде бы нормально, и техники все проверили, наши техники, и топлива полные баки … В общем придраться не к чему. И тут мне на глаза попалось время происшествия. В обоих случаях это было 12 часов — время молитвы! Начали допрашивать пилотов и тогда они сознались, что Аллах не простил бы им пропущенную молитву. Каково, а?

 — Ты это серьезно?

 — Да уж куда серьезнее, — рассмеялся Виктор Иванович. — С тех пор все полеты или до 12 или после молитвы.

 — И у меня на стрельбах то же, — согласился папа. — В 12 официально прекращают все занятия и начинают молиться.

 — Вот, как с ними воевать против Израильтян? Те умные и хитрые.

 — Да, в прошлом году при наступлении, в одном сражение египтяне потеряли более 250 танков на Сенае …

Тут в коридор вышла мама.

 — Ты что здесь стоишь, уши греешь? Марш в ванную.

Вера обречённо побрела умываться, а ей так хотелось дослушать рассказ отца. В ванной она поиграла со своим пупсом, которого привезла из Ленинграда вместе с ванночкой для него, умылась и вернулась в свою комнату. С улицы больше не было слышно хлопков. Она вышла на балкон. Небо было голубое и чистое, а на востоке вставало солнце.

Девочка оглядела балкон. Он был огромный. Еще когда они с мамой приехали к папе в Египет, после балкона в их Ленинградской квартире, где только велосипед и помещался, Веру так поразили его размеры, что она его измерила шагами. В ширину — четыре шага, а в длину — пятнадцать. На него выходили две двери, закрытые складными деревянными ставнями, из ее комнаты и из столовой. Та часть, которая была ближе к ее дверям, отгорожена от улицы кирпичной кладкой с фигурными отверстиями.

Как раз в этом тупичке Вера устроила свой домик. Натянула простыню, как шатер, притащила подушки с диванов и усадила туда любимую Настю.

Это была огромная немецкая кукла, в чудесном шерстяном брючном костюме синего цвета и голубой шёлковой рубашке, в туфельках и белых носочках. Зелёные глаза с загнутыми ресницами сами закрывались, стоило куклу положить, и она при этом говорила «ма-ма». Приятную, как бархат на ощупь, резину головы, густо покрывали кудрявые темные волосы.

Вера не помнила, когда у нее появилась эта кукла, но мама не раз, рассказывала гостям удивительную историю, про то, как много и часто болевшая в детстве дочка, лежа в постели с температурой 40, вся в поту, постоянно повторяла: «Дядя Сережа придет, большую куклу принесет, дядя Сережа придет, большую куклу принесет…»

И правда в тот день приехал дядя Сережа с тетей Галей и привез огромную, почти ростом с 5-летнюю девочку, немецкую куклу в большой прозрачной коробке, перевязанной розовой лентой. Он тогда работал радиотехником в порту, чинил радиостанции на кораблях, выполнявших заграничные рейсы, и был среди капитанов очень уважаемым человеком.

С тех пор Вера не расставалась с Настей, даже когда летом с папой и мамой ездили на море в Анапу. Вот и теперь, когда собирались к папе в Каир, Вера поставила условие, что никуда не поедет без Насти. И маме пришлось взять куклу с собой.

 — Забади, забади … — донеслось с улицы.

Вера увидела внизу возле маленького заборчика, огораживающего территорию гостиницы, пожилого араба с седой бородой, едва скрывавшей глубокие морщины на худом лице. Одетый в белый до пола халат и маленькую шапочку, он тянул арбу с большими деревянными колесами, на плоской платформе которой стояли бутылки с молоком и глиняные чашки с этим самым забади.

Вера вбежала в дом, крича:

 — Мама, скорее молочник!

 — Никуда он не денется. — спокойно сказала мама, выходя из кухни, подавая Вере проволочную корзинку с пустыми бутылками и глиняными чашками и, высыпав девочке в ладошку горсть монет, строго сказала, — Не беги по лестнице.

Какой там не беги? Вера выскочила из квартиры и рванула вниз, прыгая через одну, а то и через две ступеньки, гремя бутылками и глиняными чашками. Сверху доносился похожий топот и звон стекла. Она знала, что это бежит Игорь, соседский мальчик с третьего этажа. Это было их ежедневное соревнование: кто первый добежит до молочника!

Не смотря на то, что Вера жила на втором этаже, Игорь по началу почти всегда выигрывал, потому, что умел прыгать через две ступеньки сразу, а Вера, как ни торопилась, не успевала его опередить, но настал день, когда она тоже научилась так бегать и преимущество в один этаж, при всем старании соседа, приносило ей победу.

Правда один раз это привело к сокрушительному падению с грохотом бьющейся посуды, ободранными коленками и часовым стоянием в углу, но Вера не сдалась, за что Игорь стал ее уважать. Они подружились. Хотя до этого учились в одном классе, но общих интересов не было.

Подбежав к телеге, Вера поставила на арбу пустую посуду, а молочник собрал в ее корзинку такое же количество бутылок с молоком и чашек с забади. Девочка высыпала в сухую ладонь араба мелочь, что дала ей мама.

 — Шукран. — поблагодарил он, сложив ладони на груди.

В это момент подбежал Игорь, гремя посудой.

 — Сегодня опять я первая! — с гордостью сказала Вера.

 — Ты живешь на втором, а я на третьем, поэтому и первая! — смеясь ответил мальчик.

Вера подождала, пока молочник поставит в его корзинку бутылки и чашки, и они вместе пошли обратно.

 — Ты задачки решила? — спросил Игорь, когда они поднимались по лестнице.

 — Да, мне папа помог.

 — Дашь списать?

 — Сейчас не успеем, скоро школьный автобус, а я еще не завтракала.

 — Потом, в школе перед уроками.

 — Хорошо, если автобус не повезет нас по длинному пути, как в прошлый раз. А то приедем к самому звонку.

С этими словами Вера зашла в квартиру и чуть не выронила корзинку с молоком. Прямо перед ней в коридоре стояла коробка с куклой! Мама, стоявшая рядом, едва успела подхватить корзинку, как Вера с радостным криком бросилась к коробке.

 — Это мне? — кричала она, задыхаясь от восторга, — Неужели это мне?

Довольные произведенным впечатление от подарка папа и мама любовались радостью дочки. Вера быстро, но аккуратно, чтобы не испортить коробку и сохранить ленту, которой она была обвязана, распаковала куклу.

Длинные тёмные волосы ниже талии, убранные в причёску под сеточку, зелёные глаза. Взрослое лицо и розовое платье с маленькими цветочками. Белые носочки и туфельки. В одно мгновение успев все это увидеть, Вера прижала к себе куклу и запрыгала от радости.

 — Я назову ее Вероника! — выпалила она, немного успокоившись и кинулась в объятья мамы и папы.

 — С днем рождения дочка! — сказала мама, поглаживая девочку по голове.

 — С двенадцатилетнем! — обнимая Веру за плечи, проговорил отец.

У нее все кипело и бурлило внутри. Нужно скорее посадить Веронику в шатер и познакомить ее с Настей. Они станут лучшими подругами, в этом девочка не сомневалась. Вера вырвалась из родительских объятий и побежала на балкон, воплощать свою идею в жизнь.

 — Вера, все игры потом! Сейчас завтракать! — ей вдогонку послышался мамин окрик. — Ты опоздаешь на школьный автобус.

 — Я сейчас! — отозвалась девочка из своего домика, пристраивая новую жительницу на подушки, совсем не собираясь возвращаться в столовую.

На балкон вышел папа и строго сказал:

 — Она никуда не денется. Быстро мыть руки и за стол!

Пришлось подчиниться. Вера знала, что, если с мамой еще можно было как-то покапризничать, то с папой такие фокусы не проходили. Она встала и послушно отправилась завтракать.

Через несколько минут, доев забади (что-то среднее между простоквашей, ряженкой и сметаной, но очень вкусно) из чашки и выпив молоко, она с портфелем вышла на улицу перед гостиницей. Там уже стоял Игорь.

 — А мне куклу подарили! — качая головой из стороны в сторону и сияя от радости, похвасталась Вера. — Такой куклы нет ни у кого из девчонок. И пусть теперь не задаются!

Вечером, когда в большом холле квартиры собрались гости, Вера чувствовала себя счастливой и повзрослевшей. Такой насыщенный событиями, взрослой, как она теперь думала, жизни у нее не было никогда. И она с полным правом уже не считала себя ребенком.

Грохот петард на крыше, привлекший внимание охраны, и бегство от нее по черной лестнице, был безумный по своей смелости и решимости поступок, нарушивший все возможные запреты родителей. Когда они выбежали на улицу, таща Мишу за руки, Игорь, недолго думая, так как здесь было уже больше заняться не чем, предложил сходить на «Русскую виллу». Вера, чувствуя за собой ответственность за малыша, спросила Мишу:

 — Хочешь на «Русскую виллу»?

Тот весело закивал, довольный шумным бегством по лестнице.

Место, где вечерами собирались русские отдохнуть, посмотреть фильмы, поиграть на бильярде, а по государственным праздникам проводились мероприятия с докладами и выступлениями, днем пустовало. Обслуживающий персонал приходил только под вечер.

Иногда сюда привозили детей на продленный день после школы, поэтому Игорь прекрасно знал, что в это время им никто не помешает там заниматься всем, чем захочется.

«Русская вилла» находилась не так далеко от гостиницы, каких-то 15 минут пешком. Всего два квартала по улице, потом свернуть на бульвар с рядами пальм по середине, и вот уже заросший лианами забор, в дальнем конце которого, ворота с калиткой.

Этот поход по улицам города без взрослых, волновал Веру сознанием того, что, если мама узнает об их самовольном уходе из гостиницы, то у папиного ремня вечером будет много работы. Но сейчас она была счастлива и горда своим, уже не детским поступком. Они шли по улице как взрослые, держа Мишу за руки, а тот подпрыгивал и что-то напевая, вертел головой из стороны в сторону.

Дети проходили с гордым видом мимо редких прохожих, украдкой поглядывая на их удивленные лица. По улице проезжали огромные крылатые машины, а у некоторый даже не было крыш. Игорь с видом специалиста, показывал пальцем то на одну, то на другую, называя их марки:

 — Это Опель Капитан, а это Шевролет кабриолет — у него нет крыши.

 — Опель Капитан, — на распев повторял за ним Миша. — Шевролет кабриолет.

Вере очень нравился этот Шевролет. У него сзади были крылья, точнее два больших плавника, как у дельфина на спине и много-много красных лампочек, ярко-горящих при торможении. А весь автомобиль был потрясающего розового цвета. Так развлекаясь, они не заметили, как дошли до «Русской виллы».

Охрана уже привыкла к тому, что иногда родители привозили своих детей на машине и, высаживая их возле ворот, ехали по своим делам. Поэтому они беспрепятственно вошли на территорию, кивнув дядечке в окошке.

Большущая территория виллы начиналась с ветвистого дерева, растущего из небольшого газончика. Это было первое самое любимое занятие детишек продленного дня: залезть в его густую крону с широкими блестящими на солнце листьями, прыгать вниз или сидеть на ветках, незаметно наблюдая за прохожими. А еще лучше, спрыгнув напугать какую-нибудь девчонку, пришедшую с мамой, и убежать весело смеясь.

Они полазали немного по дереву, поиграли в бильярд, зашли в огромный холл виллы, где проходили все важные праздники. Вера даже исполнила кусочек своего танца, с которым ей предстояло скоро здесь выступать. Посидели в открытом кинотеатре, делая вид, что смотрят кино, но на крышу кинобудки не полезли, откуда вечерами было здорово наблюдать за таким ярким звездным небом. Поглазели через забор на мертвый замок, что стоял рядом с «Русской виллой» и уже сто лет был необитаемым. Через сетчатый забор, опутанный высохшими лианами, была видна большая пустынная территория, в дальнем конце, которой возвышался высокий, похожий на песочный замок, дом. Поговаривали, что там живут приведения. Но днем он не выглядел мрачным и страшным.

Буфет, в котором продавалась разноцветная газировка и жевательная резинка, какой не было в Союзе, еще был закрыт. Поэтому, переделав все дела они направились в обратный путь. И вовремя. Когда Вера с Мишей вошли домой, там на кухне уже хлопотала мама с тетей Ритой и ответ на вопрос: где вы были? — Играли на заднем дворе! — их вполне устроил. Только войдя в свою комнату, Вера смогла перевести дух. Сердце усиленно колотилось, пытаясь выскочить из груди.

«Пронесло!» — подумала девочка и отправилась на балкон к своим куклам.

Когда вечером собрались гости и она по просьбе папы, а потом и всех соседей, звенящих бокалами за столом, одев свой новый наряд с бубном в руке, счастливая, исполняла «Цыганочку» под дружные, в такт музыке, хлопки гостей, еще не знающая: что завтра папу вызовут рано утром на работу и вечером станет известно, что прорвавшиеся израильские диверсанты уничтожат египетскую артиллерийскую батарею, где он был инструктором, а среди погибших арабов, папу и других русских так и не найдут; что через два дня Веру с мамой спешно отправят в Союз, предварительно взяв подписку о неразглашении государственной тайны, и вернувшись домой, они часто и подолгу будут плакать, после очередного посещения мамой штаба округа, так ничего не узнавшей об отце; и девочка решит, что никогда не выйдет замуж за военного, — Вера танцевала самозабвенно, живя в танце и танцем.

В день своего двенадцатилетия, исполняя «Цыганочку», девочка думала о том, что вот она — взрослая жизнь, наконец-то начинается и на нее уже не смотрят, как на ребенка. Вон даже дядя Арсен с четвертого этажа, выскочил из-за стола и начал танцевать с ней, лихо размахивая руками и выделывая ногами невообразимые движения. В этот момент счастья она еще не знала, что через три года мама вновь выйдет замуж за человека, который и в подметки не годится ее отцу. Деспотичный, хамоватый, постоянно цепляющийся к Вере по мелочам, он будет доводить ее до слез, а она — делать все ему назло. Крики и ругань в доме будут затихать, разве что в те дни, когда отчим уезжает в командировки.

«Куда подевалось счастье той девочки? Куда делась сама девочка, самозабвенно танцующая „Цыганочку“?» — все чаще будет она задавать себе вопрос.

Но пока гремел бубен от ударов о локти и коленки, пока играла заводная музыка и хлопали, разгорячённые вином, гости, жизнь становилась прекрасной, и ничто, казалась, больше не может ее омрачить.

Откуда ей тогда было знать, что в самый тяжелый для Веры период, когда она уже готова будет убежать из дома, жизнь сделает крутой поворот. Мама отправит ее к бабушке в Сочи. Там она окончит школу и повстречает своего принца, перед этим пройдя все мучения и терзания «гадкого утенка», кем всегда себя считала.

Свет, который впервые вспыхнул у нее внутри в тот день в Каире, вернется и заставит сиять все вокруг. Красивая сказка из книжек обрушится на нее букетами цветов, любованием на звезды по вечерам, поцелуями под кипарисами и бабочками в животе. Жизнь взорвется новыми красками и вернется та девочка, танцующая «Цыганочку». Принц увезет ее в Москву и едва дождавшись совершеннолетия, она, выйдя за него замуж, проживет несколько счастливых лет, веселясь с ним на бесконечных вечеринках, общаясь с многочисленными друзьями, живя в нескончаемом празднике, и считая, что весь мир крутится вокруг нее.

Но, как и любая сказка когда-нибудь заканчивается, так прервется и ее счастье осознанием, что мир вращается вовсе не вокруг нее, а вокруг ее мужа, и она сама, являясь частью этого круговорота, будет даже не планетой, а небольшим небесным телом в его солнечной системе.

Поняв это, Вера решит, что в жизни должно быть еще что-то кроме праздника, что-то или кто-то существенный, не исчезающий с восходом солнца. Дети! Вот, что должно быть в жизни каждой женщины!

Начнутся проблемы, скандалы истерики. Вера больше не захочет жить по его правилам. А он не захочет изменить своей красивой жизни. Появятся не только многодневные гулянки с друзьями, но и другие женщины. Много других.

И она сломается, утопая в жалости к себе. Не понимая почему? Что с ней не так? Почему ее любимый и родной не хочет детей? Почему он хочет других женщин? Как он может желать других? Эти вопросы погасят сияние ее души, убьют счастье, и ввергнут в пропасть молчания, где нет ответа. И она родит мальчика, несмотря на возражения мужа, в надежде, что появление наследника изменит его отношение к семейной жизни. Но все станет еще хуже, начиная с выписки из роддома.

Как часто потом она будет беззвучно плакать над кроваткой спящего сына, боясь его разбудить, и изводя себя вопросом: почему с ней такое случилось, что с ней не так ведь все было так хорошо? И она все чаще будет засыпать в слезах в холодной постели, не дождавшись мужа с очередной пирушки.

Но сейчас Вера танцевала, отбивая каблуками по гулкому полу. И вот уже тетя Рита пустилась в пляс, как настоящая цыганка, в цветастом платке, повязанном на поясе. А за ней поднялись с мест почти все гости. Среди них Вера чувствовала себя равной. Ей тогда не могло прийти в голову, что она может пожалеть об этом ушедшем счастливом детстве, в котором всех забот-то и было, чтоб быстрее повзрослеть.

Был уже поздний вечер, но гости еще не расходились, когда мама отправила Веру спасть. Уставшая, но счастливая, она лежала в кровати в обнимку со своими куклами Настей и Вероникой и мечтала о том, что, когда вырастит, у нее будет большая семья. Муж будет похож на папу и две дочки-красавицы один в один, как ее куклы. Будут они жить дружно и весело, почти так же, как это было в ее играх в домике на балконе.

Мечты, мечты, где ваша сладость? Откуда ей тогда было знать, что после рождения сына в один прекрасный день после очередного скандала с мужем, она соберет вещи, заберет мальчика и уедет к маме в Ленинград. На ее счастье, отчима там уже не будет. Вере придется как-то налаживать новую жизнь. Устроившись на работу официанткой в ресторан, она поступит в Технологический институт на заочное отделение.

Сын будет расти на попечении бабушки и лишь по утрам молодая мама сможет отводить его в садик, а приходя поздно с работы, видеть его только спящим. Ресторанная жизнь и ежедневные недвусмысленные знаки внимания мужчин, вернут ей уверенность в том, что она еще молода и очень привлекательна. Ураган праздной жизни, от которой она сбежала из Москвы, опять начнет засасывать в свою воронку.

Чтобы остановить это падение, Вера выйдет замуж за своего одногруппника — симпатичного молодого человека. В августе они сыграют свадьбу, а в сентябре — разведутся. Ей хватит месяца, чтобы понять, — она не любит этого человека.

А лихие 90-е уже начнут свой марш по стране. Развалится Союз. Разруха и бандитизм — все, что останется от этой великой страны. В ресторанах появятся малиновые пиджаки, сорящие деньгами и устраивающие пьяные разборки со стрельбой и поножовщиной.

За Верой будут одновременно ухаживать несколько мужчин и она, принимая их ухаживания, не сразу сможет сделать свой выбор. Забросив учебу, она все-таки выберет высокого красавца, не жалеющего не нее денег, и вскоре переедет к нему в новую квартиру.

Когда ей будет казаться, что жизнь снова налаживается и, что за ним она, как за каменной стеной, Верин избранник ворвется домой весь в крови, крича с порога: хватай вещи, мы уходим! Трясясь от страха, ползком добираясь до такси, ждущего возле подъезда, она откажется верить, что все это происходит наяву и с ней. Этот шок пройдет только через несколько дней на съемной квартире, где они будут прятаться еще месяц.

Потом будет все: стояние на набережной возле Крестов, в надежде передать посылку; безрассудные требования вызволить мужа из тюрьмы к главарю группировки; освобождение мужа и деньги без счета; их переезд в Москву с хозяином; опять воронка разгульной жизни и наркомания мужа; его смерть и возвращение в Питер.

Лихие времена — лихая жизнь, в которой нет места для счастья, а есть только похоть, гордыня, вражда и презрение. Все это пройдет перед ее глазами. Иногда она будет вспоминать ту девочку, засыпающую в обнимку с куклами, которой уготована такая судьба, и мучаться вопросами: почему я? За что мне такие испытания?

Вера проснулась почувствовав, как сильно колотится сердце. Взглянув на часы, она поняла, что еще глубокая ночь. Из коридора в дверь просунулась мохнатая морда Графа. Увидев, что хозяйка не спит, он быстро подошел к кровати и положил на нее свою морду, вопросительно поскуливая. Вера рукой машинально погладила собаку по лбу и почесала за ушами.

В голове крутились беспокойные мысли, то о работе, то о предстоящей операции. Ей почему-то до боли в сердце не хотелось ложиться в больницу. А предстоящий наркоз приводил в ужас. Вере казалось, что, заснув, она больше никогда не проснется. И хотя умом она понимала, что это не так, но что-то внутри сопротивлялось, не отпуская страшную мысль.

Чтобы хоть как-то успокоиться, Вера Петровна, так теперь ее звали все окружающие, стала думать о предстоящих на следующий день встречах и переговорах. Прошло много лет с того памятного Дня рождения в Каире. Закончились лихие 90-е и нулевые. Прошлое осталось в прошлом. Она смогла взять себя в руки после смерти мужа и занялась тем, что у нее получалось лучше всего: согласованиями всевозможных договоров и проектов в государственных органах. Многие из друзей мужа попали во властные структуры, и двери большинства кабинетов перед Верой открывались, стоило ей в них постучаться.

Ее дни были загружены встречами так плотно, что не оставалось ни минуты свободной. Порой возвращалась домой только поздним вечером. Но она не очень торопилась, потому что дома никто не ждал, кроме большой овчарки, которую в случае ее задержки на работе выгуливала соседка за небольшую денежную премию.

Она завела собаку 7 лет назад, когда умерла мама. За год до этого сын женился и уехал работать по контракту в Германию. Похоронив маму и оставшись одна в пустой квартире, Вера поняла, что вокруг нее больше нет ни одного родного человека. Есть знакомые и даже пару друзей, но нет близких, о ком можно заботиться, любить и быть любимой. Работа и собака — это все, что осталось в ее жизни.

Одиночество съедало, загоняло в депрессию и только работа была спасением. Деньги не радовали. Вера покупала в интернете вещи, которые ей совсем были не нужны, но это занятие помогало убивать время по вечерам и в выходные. Прогулки с собакой тоже помогали отвлечься от иссушающего одиночества.

Нельзя сказать, что вокруг не было мужчин, оказывающих знаки внимания. Некоторые из них были много моложе нее. Она и сейчас была привлекательна. Но времена, когда Вера принимала ухаживания, с легкостью сходилась и так же легко расставалась, прошли. Сейчас ей нужна была стабильность в отношениях, родной человек рядом. Но где его взять, когда кругом ложь и похоть?

Вера посмотрела на дремлющую возле нее на кровати голову собаки. Прислушавшись к себе, поняла, что сердце немного успокоилось. Граф безошибочно угадывал настроение своей хозяйки. Ей иногда казалось, что в моменты отчаяния, он сочувственно смотрит на нее и его умные глаза говорят: не расстраивайся, я же с тобой. В такие моменты она готова была поверить в реинкарнацию душ и в то, что ее Граф был раньше человеком, настолько выразительными были его глаза.

Так для чего же Бог или Природа создаёт людей? Какой в этом смысл? Зачем мучаться всю жизнь и под старость остаться одной? Дети вырастают и уходят, устраивая жизнь по своим правилам. А, что осталось ей? Пустота?

Нет! Так не должно быть! Есть цель ради чего рождается человек! Ради чего родилась она! Цель, которая не меняется всю жизнь. Но в чем она?

В 12 лет ее целью было быстрее стать взрослой, в 18 — найти мужчину-идеал, с которым захочется прожить всю жизнь, в 25 — управлять всем, до чего можно дотянуться и быть центром вселенной, 36 — заменить увядающие подарки природы, вещами, дающими признание среди многочисленных друзей, льстецов и подхалимов. А, что в 45? Есть вещи, есть друзья, по-прежнему есть подхалимы, но почему же так одиноко и друзья появляются тогда, когда им плохо или нужна ее помощь? Жизнь заставила Веру стать сильной и не просить помощи, но при этом никогда не прощать и не забывать обиды.

Но, порой, старые обиды всплывают из памяти и тогда становится совсем плохо. Как же можно простить предательство и обман? Таких людей нужно наказывать, их нельзя прощать! Так почему же сейчас так плохо и одиноко? Почему хочется быть слабой и спрятаться за чьей-то сильной спиной? И почему, находясь за этой спиной, всегда кажется, что ты лучше знаешь, как надо, хотя оттуда и не видно всей картины? Откуда появляется эта уверенность в своей правоте? Куда пропадает доверие к тому, кто рядом, за кем чувствуешь себя в домике? Может, оно пропадает, потому что сама не веришь в свои решения и в то, что можешь ошибаться?

Счастье — любить и быть любимой. Какая банальная и затертая фраза? И, что такое любовь? Как объяснить той 12 летней девочке, что ее счастье составляла любовь ее родителей к ней, такой какая она есть, пусть непослушной и импульсивной, но родной.

Их постоянная забота и переживание за ее судьбу и здоровье, давала ей уверенность и силы для познания этого мира. И лишь теряя, она понимала, чего лишилась, какую часть в жизни, занимали близкие люди. Но потеря усиливалась не только утратой их заботы о ней, исчезала забота о них, и это делало ее сиротой.

Так что же такое любить? Наверное, это необходимость, нужда в ком-то, о ком ты можешь заботиться и давать то, в чем он нуждается, научиться отдавать без оглядки на то, что получаешь взамен. Верить и прощать, не осуждая. А для этого нужно терпение не на год или два — на всю жизнь. Только так можно завоевать ответное чувство. Научиться отдавать, ничего не ожидая взамен — это и есть любовь.

Наверное, в этом и есть смысл жизни любого человека, который при рождении все получает авансом, в надежде на то, что со временем научиться отдавать. Вот почему так прекрасен был ее танец в День рождения — она впервые в своей короткой жизни отдавала больше, чем получала в ответ. Счастье — это осознание, что То, что ты делаешь, кому-то нужно. А награда — прилив сил и энергии, позволяющей горы свернуть. И это чувство не заменить обладанием вещами и властью.

Вера поняла, что под рукой нет собачьей головы, когда за окном уже вовсю светило ласковое весеннее солнце. Граф беспокойно крутился возле входной двери, всем своим видом показывая, что ему уже давно пора на улицу.

Вставая, она пыталась понять, что это было. Сон?