Я грузовик, качу по дороге и тащу прицеп с каким-то бессмысленным барахлом. Другое дело, если бы это были детали или моя любимая еда — солярка. А когда в кузове кровь, особенно синтетическая, колеса сами бегут, как с горы. Лучше всего ее делают в одной компании, я там иногда загружаюсь. Большой и красивый двор с ровным асфальтом, удобными подъездами и много места для разворота.
Мне нравится там получать груз. Совсем другое дело место выгрузки. Узкие улочки, зажатые между каменными спинами домов и ангаров. Как же там тесно и полно разного мусора. Как-то раз зацепил бампером какой-то деревянный контейнер и он развалился, рассыпав жуткие гвозди прямо под колеса.
Несколько из них впились в колесо и стало грустно от того, что бампер чуть не волочился по земле. Громкий свист вырывающегося воздуха оповестил всех об аварии. И я надолго застрял в этом дворе, создав невообразимую пробку. Маленькие газельки гудели своими писклявыми голосками, требуя их выпустить. Впрочем они меня не слишком беспокоили, но было очень неловко перед собратьями, которые стояли на улице и терпеливо ждали, пока мне заменят колесо.
Да, мы братья, и нет на свете братства крепче, чем грузовое. Встречаясь на дальних дорогах, приветствуем друг друга. Этот громкий басовитый звук, издаваемый начищенными до блеска рожками на крыше, похож на гудок парохода. Да, пожалуй, мы корабли дорог. Нет! Мы — короли дорог!
За свою долгую жизнь я намотал на спидометр уже не одну сотню тысяч миль. Вот и сейчас еду по автобану в правом ряду, правда, здесь его называют шоссе или просто скоростная дорога, а вокруг: лес сменяют зеленеющие луга, небольшие деревеньки с покосившимися домами сменяются бескрайними полями желтеющей пшеницы. Это уже не те пейзажи, что были, когда я первый раз выехал из ворот завода.
Помню, когда меня забрали в первый путь, нас там были сотни разных цветов, но все, как близнецы одинаковые до последнего болтика в колесе. Мой первый человек с белой головой, его звали Билл, был немного похож на бочонок, какие потом возил в большом количестве по всем дорогам. Билл мне сразу понравился, да и я ему тоже.
Каждый раз после рейса заезжали в гараж, который почему-то назывался ателье, точнее тюнинг-ателье, к бородатому механику — Фрэнку, где мне заменили выхлопные трубы, сделав их похожими на упирающиеся в небо трубы завода, только мои отливают серебром, поставили хромированную переднюю решетку, покрасили в красивый с переливом цвет, установили модные подножки и обворожительные топливные баки. А потом художники разрисовали кабину. И я стал единственным и неповторимым на дороге.
— Такого красавца нельзя не заметить и не влюбиться с первого взгляда! — часто повторял Билл, когда на стоянках вокруг нас собирались кучки восторженных зевак. Да и соседские грузовики притормаживали, когда в свете их фар из темноты в хромированном сиянии возникал Я.
Были грузовики и покруче, конечно. Как-то раз наняли возить платформу с таким монстром. С виду, он не сильно отличался от многих разукрашенных машин и, пожалуй, рядом со мной выглядел не таким уж нарядным, но что у него был за мотор! Он выстреливал грузовик со старта, как ядро из пушки, отрывая передние колеса от дороги и проворачивая задние, из-под которых валил густой дым, окутывающий место старта в непроницаемое, пахнущее горелой резиной, облако. От напряжения рама изгибалась, чуть наклоняя кабину набок, а из торчащих вверх труб, вырывались языки пламени, оставляя за собой два сажевых следа. При этом рев мотора заглушал восторженные вопли трибун.
И хотя такая мощь могла бы найти более полезное применение, например, таскать целые составы из прицепов, но счастье, переполняющее монстра, вызвавшего восторг публики, никогда не сможет заменить ему радость от работы тягача.
Первые три счастливых года, что мы с Биллом колесили по дорогам пролетели, как мгновение. Как же давно это было! С тех пор сменился ни один хозяин. Второй, имя которого, я так и не узнал, погрузил меня на пароход и отправил в путешествие. Надо сказать, что это довольно скучное времяпрепровождение. Путь по морю был долгим, и так как меня поставили на верхней палубе, пришлось бесконечно наблюдать за горизонтом, где чернеющая синева моря сливалась с голубой бездной неба.
В один день все изменилось. Налетел сильный ветер. С таким я не встречался на дороге даже при полном газу на максимальной скорости. Море вздымалось перед носом корабля, обрушиваясь со всей злостью на палубу и обдавая все вокруг тучей из пены и брызг. Корабль качало из стороны в сторону, что пучок соломы на ветру.
От этого солярка в баках вспенилась, ремни, удерживающие меня на палубе, трещали от напряжения. Казалось, вот вот не выдержат и лопнут с треском взорвавшегося колеса, а я полечу в разинутую пасть океана.
Но они выдержали даже тогда, когда самая большая волна пронеслась по палубе сметая все на своем пути, маленькие машинки, контейнеры и всякую мелочь. И хоть я остался стоять на прежнем месте, но досталось мне крепко. Водой, несущей всякий хлам побило все стекла, не осталось ни одной целой обшивки кабины, решетку радиатора смыло вместе с капотом, не говоря уже о фарах и прочих мелких деталях.
А со стороны мой видок, вероятно, представлял совсем удручающее зрелище. Это я понял, когда мы наконец добрались до порта и пришел мой новый хозяин в сопровождении целой свиты разных людей. Они долго ругались, спорили. Хозяин не хотел забирать меня и требовал вернуть ему деньги, но другие не соглашались с ним, утверждая, что это «force majeure» и послали его, я не совсем понял куда, но, кажется, в страховую компанию.
Меня краном выгрузили на причал, погрузчиком оттащили в какой-то загон, заставленный такими же искалеченными машинам, контейнерами и прочим непонятным мне оборудованием. Многие из них выглядели совсем печально. Полусгнившие и ржавые они были похожи на груды металлолома, брошенного здесь давным давно.
В этом месте я простоял довольно долго. Иногда приходили какие-то люди с хозяином, фотографировали спорили, но ничего не менялось. И вот когда я совсем уже отчаялся, пришел эвакуатор. Подмигнув мне фарами, зацепил за задний мост и притащил в небольшой гараж. Это место совсем не похоже на мастерскую Фрэнка. Грязные полы и стены, разбросанный инструмент, старые верстаки и стеллажи.
Поснимали все изуродованные детали и панели, заменили их на новые стандартные какого-то сомнительного качества. Никто здесь, конечно, восстанавливать рисунки на кабине и не стал, облили все стандартной серой краской и поставили на стоянку среди разношерстной грузовой техники.
К моей радости, простоял там я не долго. Пришел человек средних лет, критически посмотрел на меня, потом залез под капот, посмотрел ходовую, завел мотор, долго вслушивался в его работу. Но мотор-то у меня огого! Любому новому грузовику фору дам. Этот парень похоже, неплохо в нас разбирается. Он и стал моим новым хозяином. Его звали Андрей.
Начались трудовые будни. Я ездил много, что не могло не радовать. Масло меняли вовремя, хоть и не самого лучшего качества, но вполне сносное. Вот солярка порой попадались приотвратная. Машины в этой стране были разношерстные, некоторых я даже раньше и не видел. Земляки встречались редко. Здесь нас не очень любят из-за большой длины. Сильно выдающийся вперед капот добавляет к длине сцепки лишних пару метров, а это проблема для шофера на каждом посту.
Зато мотор у меня сильный и 2 задних моста дают хорошее сцепление с дорогой, поэтому таскаю я тралы со строительными машинами. Они хоть и тяжелые, зато не длинные.
После Андрея были еще несколько водителей. Я к ним даже привыкать не успевал. Один так дергал сцепление, что сломал коробку передач, потом долго чинили, она опять ломалась, опять чинили … В итоге заменили на другую. Не знаю, где взяли эту коробку, но она точно не новая.
К сожалению, когда счетчик спидометра перевалил за полтора миллиона миль, во мне все чаще стало что-то ломаться. Люди это называют старостью. Но мы же не люди! В нас, машинах, можно заменить любую деталь, панель и агрегат. Почему они этого не делают?
Если перебрать движок, заменить изношенные подшипники и валы, поменять узлы и агрегаты, я могу еще столько же миль гонять грузы по дорогам. Когда Андрей уходя от столкновения с легковушкой, выскочившей на встречную полосу, свернул меня в кювет и положил на бок вместе с грузом, он же восстановил все поврежденные детали и исправил скрученную раму! Почему сейчас так никто не хочет сделать? Этот вопрос мучил меня в последнее время все чаще и чаще.
А последний рейс вообще не задался с самого начала. То колесо хлопнуло от перегруза, стояли 3 часа, ждали пока привезут запаску. То топливо залили поганое, да такое, что за рейс посадили все форсунки. Теперь мотор работает с перебоями, и не тянет совсем. А после последней замены коробки передач плохо закрепили карданный вал, так он срезал разболтавшиеся болты и упал на асфальт на всем ходу. Водила, первый раз сидевший в моей кабине, даже не заметил или не обратил внимания на появившуюся вибрацию. Тогда болты еще можно было затянуть. Отвалившийся кардан пробил воздушные подушки задних рессор и прицеп опустился на мосты, прорезав железной рамой покрышки колес.
Дым, гарь, паленая резина, болты и гайки, прыгающие по всей дороге, гудение машин. Хорошо еще, что за мной никто не ехал, тогда трагедии было бы не избежать.
Прицеп отцепили, за ним пришел другой тягач, а меня на эвакуаторе дотащили до какого-то гаража. Там поставили карданный вал от другой машины, старые, почти лысые покрышки на задние колеса, поменяли подушки рессор, причем разные, от чего меня перекосило на один бок. Грела только одна мысль, что все это заменят, когда мы вернемся на базу.
И мы вернулись. Вышел хозяин грузовика, громко ругаясь на водилу-неумеху. Уж не знаю о чем они говорили, но поставили меня не на мое постоянное место, а в дальний конец, где стояли блестящие цистерны для топлива.
Взглянул я на свое отражение в них и ужаснулся. На меня смотрел дряхлый, полуржавый грузовик с перекошенной кабиной, мутные отражатели фар совсем не давали свет, помятые крылья передних колес с разбитыми подфарниками небрежно висели над изогнутым бампером, нервно трясущимся после остановки. Водила выпрыгнул из кабины, громко хлопнув дверью, махнул рукой куда-то в сторону.
Прошло несколько дней или недель, я точно не помню — время останавливается, когда стоишь без движения, но никто не пришел, чтобы поменять старые негодные детали на новые, починить мотор, привести меня в порядок, чтобы снова выйти в рейс. И вот однажды подкатил пикап хозяина. Из него вышел и сел в мою кабину пожилой человек, его на базе звали мастером. Это не могло не обрадовать: наконец-то меня починят! Дорога я еду к тебе!
Но что это? Мы выехали из ворот базы. По радио какой-то человек хриплым голосом пел странную песню: «Я Як истребитель! Мотор мой звенит! Небо — моя обитель! Но тот, который во мне сидит, считает, что он истребитель! …» Может едем в гараж к ремонтникам? Нет. Проехали мимо. Вот высокий серый забор, возле ворот которого мы остановились. Я здесь никогда не был. Интересно что там? А человек из радио уже кричал: «…Свободен я счастлив, иду налегке, последние силы жгу, но что это что, я в глубоком пике и выйти никак не могу! …»
Заскрипели, открываясь ржавые ворота и я увидел в конце огороженной территории огромные кучи металла, ржавого и бесформенного. А посередине стояла странная машина с прочными железными стенами, на краю которых, хромированными штоками сверкали гидравлические цилиндры. Рядом стоял экскаватор огромных размеров, я возил такие раньше на платформе, но вместо ковша у него был многолепестковый захват. А певец в приемнике не унимался: «…Досадно, что я сам не много успел, но пусть повезет другому. Выходит и я напоследок спел: Мир вашему дому!!!»
«Зачем мы сюда приехали?» — мелькнула мысль.
И тут я увидел среди искореженных грузовиков водителя-гонщика, чьего монстра мы возили на соревнования по Драг Рейсингу, который явно что-то искал …